На следующий день в девять утра мы с Хейном прибыли в устланный алым ковром офис юридической конторы на тридцать третьем этаже современного небоскреба. Администратор провел нас в угловой кабинет.

Торселла, мужчина лет сорока, был восходящей звездой на политическом небосклоне Филадельфии, бывшим заместителем мэра и доверенным лицом губернатора. Он поддержал кампанию, в результате которой было собрано сто восемьдесят пять миллионов долларов частных средств на строительство Центра Конституции. Его жена работала главным советником сенатора Спектера в Сенатском судебном комитете и хотела быть федеральным судьей. Торселла не скрывал амбициозного желания стать конгрессменом или сенатором.

Его адвокат, Стивен Хармелин, оказался еще более крупной рыбой. Он окончил Гарвардскую юридическую школу в 1963 году, в год рождения Торселлы, и теперь был управляющим партнером Dilworth Paxson — престижной юридической фирмы, которая представляла интересы крупного бизнеса и политических деятелей Пенсильвании. В числе их клиентов были люди с фамилиями Анненберг и Отис, а также судьи, мэр, губернатор, законодатели штата и сенатор США. Хармелин ценил свою репутацию жесткого, но честного и этичного посредника, привыкшего к успеху, многомиллионным сделкам и секретности.

Торселла явно нервничал. Хармелин — нет.

— Чем мы можем вам помочь? — вежливо спросил адвокат.

Я развернул ордер на арест и передал его Хармелину. Он удивился и поднял руки вверх, давая понять, что они не хотят быть причастны к преступлению: «Все, что в наших силах». Он спросил меня, планируем ли мы обыскать дом и офисы Пратта или офисы его экспертов и юристов.

— У меня есть адреса, если они вам нужны, — предложил он.

Я покачал головой.

— Слишком рискованно.

Они молча смотрели на меня. Я сказал:

— Если мы проведем обыск и не найдем документ, продавцы могут испугаться, и мы не увидим Билль еще сто лет. Они уже угрожали увезти его за границу.

Хармелин и Торселла об этом не слышали. Я рассказал историю о попытке Ричардсона скрытно продать Билль о правах Северной Каролине в 1995 году и таинственном визите к экспертам в Университет Джорджа Вашингтона в 2000-м. Я показал им письмо с предложением Ричардсона и туманными угрозами, что документ может быть утрачен, если встревоженные продавцы почувствуют опасность.

Они разозлились, почувствовали себя обманутыми и вслух переживали о том, что скандал навредит их отличному проекту. Наступил идеальный момент для моего предложения.

— Мы хотим, чтобы вы помогли нам вернуть его. Предложите сделку, чтобы они принесли Билль о правах сюда, в ваш офис, а мы его заберем.

Я постарался, чтобы все выглядело очень просто.

Торселла кашлянул.

— Вы хотите, чтобы мы действовали тайно?

— Да. Это единственный способ не дать вывезти документ из страны. Другого нет.

Хармелин встал и вывел Торселлу в коридор. Они о чем-то пошептались. И приняли мое предложение. Прежде чем мы углубились в детали, Хармелин, как любой хороший адвокат, созвал на совещание других юристов, чтобы обсудить непредвиденные обстоятельства. Они целый час думали, что может пойти не так. Что делать, если документ будет поврежден в драке? Кто будет отвечать? Что, если кто-то предъявит иск фирме за участие в мошенничестве? Или позвонит в адвокатскую коллегию штата и обвинит Хармелина во лжи коллеге-адвокату? А если ситуация выйдет из-под контроля или просочится в прессу? Что, если Ричардсон потребует полной компенсации? Наша страховка покрывает это? Что, если Северная Каролина подаст в суд на фирму? Что, если…

— Послушайте! — прервал их я. — Вы просто придумываете, почему план не сработает.

Я повернулся к Хармелину и его галстуку за двести долларов.

— Неважно, что вы скажете Ричардсону. Это все ерунда. Просто скажите что-нибудь, чтобы он принес Билль о правах в этот офис. Помните: вам не придется выполнять свои обещания.

Юристу вроде Хармелина такое трудно было понять, и он спросил, не хочу ли я вести переговоры сам. Я ответил, что слишком поздно вводить нового игрока. Это может напугать Ричардсона.

— Я сыграю роль покупателя, — сказал я. — Буду Бобом Клэем, миллионером-патриотом, владельцем доткома, готовым пожертвовать Билль о правах новому Центру Конституции.

Хармелин неохотно связался по телефону с Ричардсоном и весь остаток дня делал вид, будто ведет переговоры. Сначала было напущено много юридического тумана, и я видел, что ему трудно сдаться. Но ближе к вечеру Хармелин начал входить в роль. К концу последнего разговора в пятницу Ричардсон спросил о благотворителе — том, кто покупает Билль о правах для Центра Конституции.

Хармелин подмигнул мне, когда я слушал разговор в трубке параллельного телефона у него в офисе.

— Его зовут Боб Клэй. Он занимается доткомами. Вы познакомитесь, когда приедете сюда во вторник для заключения сделки.

Положив трубку, Хармелин воодушевился и так успокоился, что даже решил меня подразнить.

— Агент Уиттман, — сказал он, когда мы с Хейном направлялись к двери. — Сделайте одолжение. Если вы собираетесь во вторник притворяться доткомовским выскочкой, прикупите себе более приличную обувь.

Меня не было в конференц-зале, когда началась встреча, посвященная сделке.

Я хотел, чтобы Ричардсон видел знакомые лица, чувствовал себя комфортно. И в помещении были только те трое, кого он уже встречал раньше: Хармелин, консультант по редким документам и еще один адвокат из Dilworth. В пиджаке Хармелина лежал чек на четыре миллиона долларов.

Мы с Торселлой ждали в другом кабинете. Моя группа поддержки — пятеро агентов ФБР, включая Хейна, — находилась неподалеку.

Мы не устанавливали аудио- и видеоаппаратуру. Я подумал, что было бы слишком сложно получить разрешение: запись фальшивой сделки в юридической фирме вызвала бы у адвокатов больше беспокойства и потребовала бы согласования на разных уровнях в ФБР. Кроме того, Ричардсон не выглядел агрессивным. Если бы возникла серьезная проблема, мы бы услышали крики через дверь.

Агенты из наружки сообщили, что Ричардсон прибыл один и с пустыми руками. Через несколько минут они сказали, что в конференц-зал он направляется с большим фолиантом.

Я подождал еще несколько минут, и Хармелин отвел меня в конференц-зал. Билль о правах лежал на столике рядом со стопкой поддельных документов о сделке. Я для вида стал его рассматривать. Он был с метр в длину, написан на выцветшем пергаменте, с неравномерной текстурой, из-за чего некоторые поправки было трудно прочесть. Учитывая путь, проделанный манускриптом, он был в замечательном состоянии. В самом низу виднелась аккуратная подпись Джона Адамса, буквами около пяти сантиметров высотой.

Я повернулся к Ричардсону и пожал ему руку, потом хлопнул Хармелина по спине.

— Господа, — сказал я, — сегодня особенный день. Это будет большой вклад в Центр Конституции. Мне так приятно, что я причастен к такому событию. — Я повернулся к Хармелину, давая ему повод уйти. — Стив, позови Торселлу сюда. Он должен это увидеть.